Канкуро

     Канкуро сидел у постели сестры. Если этот потрепанный матрас можно было назвать «постелью». Сложно было  описать все чувства и мысли, которые сейчас  перемешались в его сознании и читались в глазах сквозь тень усталости. Марионеточник никогда прежде не чувствовал себя настолько паршиво. Суна была разбита наголову, да что Суна – его сестра лежала при смерти, как ни больно было осознавать это, но спасти её могло лишь чудо. Что касается Гаары, то Канкуро и представить не мог насколько тяжело сейчас  младшему брату. Не столько как человеку, но и как казекаге, не сумевшему защитить свое селение.
   - Ксоооо!- невольно вырвалось из губ, рука с силой сжалась в кулак, отчаяние клокотало в горле. Тут же заныло раненое плечо, но это были пустяки. Все его раны, ушибы, разбитые марионетки, разложенные неподалеку – все это было ничто по сравнению с тяжелым дыханием родного человека, лежавшего рядом. Сквозь груз тяжелых дум и мыслей, для Канкуро было важным лишь слышать это прерывистое дыхание, ловить  каждый выдох и вдох, цепляться за эти звуки, чтобы быть уверенным в том, что сестра жива.
    -Черт бы побрал эти мысли. Они сведут меня с ума… - Канкуро провел рукой по лицу, прогоняя усталость. Он был измотан и опустошен, но не мог позволить себе расслабиться ни на минуту. Его взгляд упал на лицо Темари,  бледность кожи просто пугала – словно перед Канкуро лежал не человек, а фарфоровая кукла. Страшно было даже дотронуться до тела сестры, в опаске причинить ещё большую боль.
    Этот парень из Конохи, Шикамару, обещал вернуться с подмогой. Но, если он не успеет… Заскрежетав зубами, Канкуро что есть сил треснул себя по лбу.
    Он не может не успеть! Темари продержится, я не могу потерять её!
    Неожиданно израненное тело сестры забилось в новом приступе, бессвязные стоны перешли в хрип, словно девушка силилась что-то произнести.
    Сердце Канкуро сжалось, он бросился к сестре, упав у её постели на колени, обняв за плечи.
    - Потерпи! Тебе нельзя двигаться! – Канкуро был мужчиной. Мужчины не плачут. Дерзкий, наглый, самоуверенный, он никогда не сдерживал колких фраз и пыла. Сын казекаге, брат казекаге. А сейчас – просто отчаявшийся человек, потерявший дом, неудачник, который не смог спасти ни деревню, не сестру. Даже в этот момент, он не мог подобрать слов, чтоб утешить дорогого и любимого человека, который бился  в агонии. Кто бы мог представить каким огнем была объята его душа? Каждая судорога боли на лице сестры отзывалась  невыносимой болью в сердце.
    - Канкуро, - сорвалось с губ Темари.
    - Я здесь, я рядом..,- Марионеточник склонился ниже, заботливо проводя смоченной в холодной воде тканью по лбу сестры.
     - Держись, сестренка! – Дрожащими пальцами Канкуро схватил стакан, стоявший на небольшой подставке. В нем было снотворное – единственное, что могло помочь Темари вытерпеть, продержаться нужное время. Склянки и лекарства. И больше ничего.
     Нет! Слишком долго, это не  поможет. Такая сильная боль. Нужно что-то более быстродействующее. Канкуро открыл аптечку, вынимая оттуда шприц. Укол должен был облегчить боль и подарить сон.
     Сжав зубы, марионеточник сделал укол, предварительно продезинфицировав кожу.
     - Так. Хорошо, потерпи, - Канкуро стоило больших усилий казаться сейчас сильным. Проще было бы снова сойтись с Акацуками в битве насмерть, чем видеть муки родного человека. Внимательным взглядом, марионеточник смотрел прямо в глаза Темари, ожидая, когда лекарство начнет свое действие.
     - Канкуро... пожалуйста, скажи ему... – несколько слов сорвались с губ сестры перед тем, как её веки закрылись.
     - Скажу, обязательно скажу, сестренка, - грубая мужская ладонь с непривычной нежностью сжала пальцы Темари, а в глазах Канкуро впервые блеснули слезы. Они так и не скатились по щекам. Мужчина должен быть сильным. Настоящие мужчины не плачут.
      - Я верю!!! Ты выкарабкаешься, мы не можем потерять тебя, ни сейчас ни когда-либо, сестра…

Мутная пелена все еще стояла перед глазами. Кружили вокруг странные серые тени, и было непонятно, полосы ли это света или не покидающие бывшего Казекаге следы ушедших.
Хотя и призрачная, зыбкая, Суна все еще стояла за спиной Сабаку. Как стояла все предыдущие годы, когда к любой неудаче юный Каге подходил со спокойным сердцем, зная, что его всегда поддержит его семья. Что ни брат, ни сестра, ни Селение никогда его не оставят. На ум не приходила мысль, что все может так внезапно закончиться - стояли вокруг знакомые до последней песчинки улицы родной деревни, и казалось, так будет продолжаться вечно.
Боль утраты со временем притупляется. Но ощущение вины – никогда.

...«Телесные раны быстро забываются, и боль от них тоже утихает…А боль душевная может никогда не прекратиться, маленький лорд»,- так говорил ему когда-то человек, которого Гаара считал близким. Когда он умер, по миру прошла сеть трещин. Лицо Яшамару все еще, бывает, посещает племянника. Такое беззлобное и доброе, каким будущий Каге помнил своего любимого дядю, когда-то единственного, кто мог поддержать его. Напряженное, когда он пытался объяснить своему воспитаннику ответ на сложный вопрос. И – ненавидящее, когда открылась правда. Последняя картина всегда вспоминалась смазанной, потому что ручей слез искажал видимость течением, унося детали.

А он был виноват перед Суной. Более виновного в ее гибели человека не найти, да и не следует искать. Поклявшись стоять за Скрытое Селение до конца, Гаара должен был исполнить свое обещание. Обязан был…
Грязная пелена шепчет в уши знакомыми голосами жителей Деревни, хотя при жизни они никогда не сказали бы подобное: «Ты должен был умереть у Ворот, Кадзекаге-сама, должен был погибнуть, защищая дорогое…», наполняет образовавшуюся пустоту в груди горечью, от души, с лишком, и это лишнее соединяется со звоном, тупо бьющим в виски, придает удивительную четкость плохому от усталости зрению, подчеркивает отличия памяти и настоящего.
Вокруг – до боли знакомые домики, одинаковые лишь на первый взгляд. И хотя Гаара помнит время, когда из окон выглядывали лица детей, а на улицах не прекращались игры, теперь об этом напоминают выдранные столбы качелей. Там, где он проводил львиную долю суток, лишь иногда давая усталым глазам отдых в виде непродолжительного взгляда в окно из Резиденции, теперь сухие песчаные смерчи беспрепятственно гоняют пыль. Да и от аккуратных домов остались только обломки. И душа Каге изувечена вместе с его Селением, вместе с его семьей.
Он уже не шиноби, хотя когда-то считался сильнейшим оружием Суны. Шиноби созданы для войны, у них не может и не должно быть этого горя, которое мучительно гложет душу. Он уже и не человек, потому что призрачная Суна, сводящая с ума переливами из воспоминаний в реальность, окружает его наравне с сумрачной палаткой.
Из полумрака – или из песчаных дюн?.. четче выступает лицо Канкуро. Он берет брата за плечи, резко выдергивая из тягостных воспоминаний. Те уступают сумраку реальности, поддаваясь твердости голоса и смыслу произносимых слов.
- Простите, больше такого не повторится. Помощь успеет, и  мы ее дождемся. Обязательно,- Гаара только молча кивнул, соглашаясь с высказанным. Добавить можно было только одно. И он вслух - эхом - повторил за своими мыслями.
- Мы отомстим и вернемся в Суну. И… все снова будет хорошо,- почему же так странно звучат эти простые слова? Почему они, кажется, тяжело повисли в воздухе, не даря ни уверенности, ни облегчения?
Канкуро извинялся перед ними. За что? Ему не в чем было винить себя – пока Гаара не мог поднять голову от переполняющей его тоски, и взгляд его едва ли можно было назвать осмысленным, Канкуро сделал все необходимое, чтобы Темари продержалась нужное время. Ему хватило сил действовать, чтобы сохранить то, что было для него так дорого…
Гордость же Кадзекаге, которая не позволила бы Гааре выказывать свое состояние, была похоронена вместе со Скрытой Деревней. Его жизнь давно перешла те границы, когда унять чувства можно собственной волей, и он даже не пытался этого сделать. Ему не приходилось сейчас терпеть физической боли, и это наверняка оказалось бы ему под силу, наверное, это было бы даже легче, но из продолжительной битвы за родное селение Гаара вынес только тягостное горе и решимость сделать все для возвращения Суны, полубезумное желание вернуть утерянное. Это не может оказаться невыполнимым.
Потом, когда они доберутся до Конохи, он вновь будет так же спокоен, точно так же, как и раньше. Внешне. Вернется ровная и гордая осанка, глаза, обведенные черной кистью усталости, не будут больше отражать смертельного горя, но в тяжелой голове все равно не будет ничего, кроме этой боли и пустоты. И любая случайная схожесть Конохи со Скрытой Деревней, потерянной несколько суток назад, но навеки отпечатавшейся в сердце, наверняка причинит нестерпимую боль, потому что никакое время не залечит такой раны. Он не спас свою Деревню, а значит, он должен восстановить ее. Для этого нужно сначала защитить Коноху.
А пока – продержаться нужное время, не уйти на дно, присоединившись к призракам и не отпустить туда сестру. Два человека держали Гаару в темной палатке, и только эти два человека – и обязательство перед верившими в него людьми - могли заставить его смотреть на мучения семьи. Хотя Темари дышала уже гораздо легче, сон ее все равно был тяжелым, а после пробуждения на время утихшие повреждения вновь заявят о себе. Хотя Канкуро сейчас старается вести себя уверенно, и ему невыносимо тяжело, как и любому человеку, испытавшему такую потерю.
И это должно прекратиться. Все вновь будет хорошо. Иначе и быть не может – бездумно и бесконечно повторял себе Гаара, стараясь убедить в этом самого себя. Пусть это кажется сейчас безнадежным, но он попытается. Пусть впереди – обрыв, кто знает, может, удастся если и не взлететь, то повернуть назад?..
Потому что в противном случае гибель Суны окажется бесполезной…

[не смотрите так на меня, сам знаю, что сессия плохо влияет на мое умение писать посты ><]

Три силуэта стояли на вершине холма, с которого открывался прекрасный вид на разбитый в долине лагерь. Палаток было не так и много. Сейчас там находилась небольшая часть выживших  – тяжело  раненные, которые не могли  дальше передвигаться, и люди, оставшиеся с ними. Остальная часть уже была далеко отсюда – ближе к безопасным землям страны огня. Казекаге остался вместе с раненными в этом лагере, ведь  в их числе была его сестра.
  Что касается трех незнакомцев, они видели лишь то, что открывалось перед их взглядом – несколько палаток и  немногочисленную охрану. В предрассветные часы все вокруг скрывал легкий туман, поднимающийся с поверхности многочисленных рек, пересекающих эту местность. Поэтому трое пришельцев оставались незамеченными.
  Главарем этой троицы был невысокий, но крепко сбитый мужчина. Ему было около тридцати лет, хоть на вид можно было дать и все сорок. На открытых частях тела виднелись шрамы, проседь в волосах свидетельствовала о тяжелой жизни, но черные глаза горели безудержным огнем. На поясе этого человека виднелась повязка с перечеркнутым знаком Селения скрытого в песках. Мужчина не сводя глаз смотрел на разбитый внизу лагерь, а руки с хрустом в костяшках  пальцев сжимались в кулаки.
   - Х-хэй, расслабься, Дзигоро! – произнес второй шиноби, сидящий слева на корточках. В отличии от двух остальных, этот шиноби не был отступником и его протектор с символом Аме красовался, подхваченный повязкой, на шее. Одет он был в легкую рубаху темносинего цвета, перехваченную широким поясом. Свободные  синие шаровары отменного покроя, два клинка в дорогих, инкрустированных ножнах, легкие кожаные сапоги – все было по-щегольски аккуратно и подобрано со вкусом. Даже волосы, аккуратно зачесанные назад и перехваченные черной лентой, чтоб не создавали помех в бою, все это указывало на трепетную любовь к своей персоне. Вот только лицо было неприятным – слишком много наглости в глазах, да и кривая полуулыбка- полуухмылка раскрывала личину настоящего хама.
    - Не время расслабляться, Тадакэ, - раскатисто проворчал третий член команды,- Похоже, наш командир что-то задумал…
   Из всей троицы этот шиноби с перечеркнутым знаком неизвестного селения, обладал наиболее эффектной внешностью. Его стройное рельефное тело, будто выточенное из каменной глыбы, покрывали причудливые татуировки, вереницей каллиграфических символов опоясывающие торс и руки, даже на висках у лица кожа была покрыта неизвестными символами.
- Так что, Дзигоро-сама? – вновь обратился Третий к командиру.
             
Кансин   Дзигоро

    Несколько лет скитаний. Каждый год словно круг ада. Бесконечная борьба за выживание – все это долгое время душу  терзала ненависть, выедая до остатка. Отравляя ядом, сжигая последние крохи человечности с того самого дня как….

   - Так что, Дзигоро-сама? – голос напарника будто бы вывел из оцепенения.

  - У меня отличная идея, Катори…- улыбка, заигравшая хитрым оскалом на лице  Дзигоро, не предвещала ничего хорошего.

  - Это наш счастливый случай. И отличная возможность выслужиться перед Лидером. Не престало шиноби нашего уровня быть простыми пешками в Его игре. Посмотрите.

    Дзигоро кивнул в сторону разбитого лагеря.

    - Крохи Суны. Все что осталось от одной из скрытых деревень. Ничего не стоит отправить всех на тот свет и доложить Лидеру-саме, что мы разбили остатки повстанческого формирования скрытого песка..

- Да там и бить то остальсь.. тьфу, - Тадакэ презрительно сплюнул на землю, и был одарен холодным взглядом командира, от которого тут же замолк, за то, что посмел прервать его речь.

  - А кто узнает, что это были лишь раненые и умирающие? Подадим все так, будто нами был уничтожен полноценный боевой отряд, и… очень даже многочисленный, - отступник из Суны громко рассмеялся, его хохот подхватили и остальные.

  Моя месть близка. Я отомщу тебе, никчемное отродье. Ты заплатишь за смерть моего младшего брата. Надеюсь, я встречу тебя здесь, Казекаге. Ты ведь выжил. Значит, ты здесь.. И час расплаты пришел. За все  сломанные жизни.. Одагири хоть и был  пьяницей, но он был всем для меня! Почему Четвертый не держал свое отродье под замком как и полагалось? Позволял ему убивать… А мне приходилось служить Суне, убийцам брата?! Напыщенным кретинам, разменивающимся жизнями своих людей и тупым овцам, позволяющим управлять собою?!

    Злость клокотала в горле.

    Разве вы достойны жить? Кучка бесхарактерных слабаков. Вы все заплатите мне..все….

    Дзигоро тряхнул головой и зарычал:
    - ВЫ со мной?!!!

   На что Катори и Тадакэ ответили широкими ухмылками.
-------------------------------------------------

    Три силуэта сорвались вниз с холма подобно шакалам, напавшим на след легкой добычи. Тадакэ на ходу выхватил из ножен свои парные изогнутые клинки, отозвавшиеся зудящим холодным стальным звуком. В отличии от быстрых и частых шагов Тадакэ,  Катори передвигался мощными размашистыми прыжками. Вряд ли шиноби Суны ожидали такой стремительной атаки. Когда сигнал тревоги раздался над лагерем, трое нападавших были уже слишком близко.
    - Kuchiyose: sasori!!! – раздался голос Дзигоро и из облака возник гигантский скорпион, высотой в три метра.  Отступник ловко запрыгнул ему на спину, и монстр, угрожвюще подняв свой громадный хвост, двинулся прямо на лагерь, по бокам от него  бежали Тадакэ и Катори. Еще мгновение и вокруг закипела кровавая бойня…

[хочется заранее извиниться за странности, имею нехорошее ощущение, что серьезно заболел]

Удивительно. Удивительно, как быстро ушла апатия, когда Гаара понял, что пыталась совершить его сестра. Темари выгнулась, перенося вес на неповрежденную руку, хриплым голосом вновь попыталась что-то сказать. Удивительно, откуда взялись вдруг силы. За последние часы он успел даже привыкнуть к этому тяжелому дыханию – но не к тому, что тело сестры само себя ломает, пытаясь совершить невозможное.
За свою жизнь Кадзекаге видел многое. Ему сотни раз случалось наблюдать смерть людей, слушать дикий вой раздираемых в клочья обычно безмолвных убийц-синоби. Но он никогда не видел ничего страшнее этого зрелища – как его сестра пытается подняться, приказывает себе двигаться, но тело не может выполнить ее приказов. Как и без того бледное лицо окончательно сереет, почти беззвучно двигаются бескровные губы, рука болезненно шарит по постели. Как она пытается встать, и от судорожных вдохов грудная клетка криво поднимается. Нет, ничего страшнее этого ему видеть не приходилось – как любимый человек испытывает жуткую боль, а он не может ничего сделать. Самым же страшным было то, что Темари сама себе эту боль причиняла. Только ей не приходилось наблюдать за этим со стороны…
Гаара помог брату осторожно уложить Темари, постаравшись только не причинить еще большего страдания – сложная задача, если учесть все ее множественные повреждения. Он молча держал руку сестры, пока Канкуро вводил ей лекарство. Он терпеливо ждал, пока расслабятся инстинктивно стиснувшие его ладонь пальцы. Он почти дождался этого, все еще пристально вглядываясь в бледное лицо –
Сигнал. Тревога. Это значит, что на лагерь напали.
-Держись,- произнес Гаара, отпуская ладонь сестры. Все будет хорошо.
Три шага до полотняной стены, к которой прислонена тыква с песком. Привычная, уже давно приятная тяжесть – словно рука друга мягко сжала плечо. Еще три шага назад, к выходу. Все будет хорошо.
Канкуро вышел вслед за ним. Коротко выдохнул несколько слов, подаривших жизнь марионеткам.
Еще несколько быстрых шагов. Вот и напавшие – трое синоби, быстро бегущих к палаткам. Огромный скорпион, грозящий длинным жалом.
Еще несколько шагов – ити, ни, сан, си… го…
Видны их лица. Черты главаря, кто и вызвал скорпиона. Странно знакомые, словно уже где-то виденные.
…року…
Повязка на его голове. Перечеркнутый кривой царапиной знак Суны.
-Не требуется быть сильными синоби для того, чтобы добивать раненых!,-  раздался громкий голос Канкуро.
О, Ками-сама, но кем вообще надо быть, чтобы нападать на уже потерпевших поражение? Что может заставить поднять руку на раненых? Если бы к ним навстречу не вышли Гаара и Канкуро, они бы, без сомнения, сразу кинулись в палатки, пронзая клинками тела тех, кто, возможно, только-только забылся спасительным сном…
И кем надо быть, чтобы предать родное Селение? Они, может быть, тоже участвовали в захвате Суны. И их главарь, может быть, сам убивал жителей Скрытой Деревни, откуда был родом... Нет смысла вести осторожный бой, нет смысла тратить силы на мощную защиту, лучше, если она не понадобится. Лучше смести их первым же ударом… Пусть на него уйдет большая часть остатка чакры. Пусть. Зато это должно увенчаться успехом. Все будет хорошо.
-Ryusa Bakyryu,- воздух наполняет шепот песка, пропитанного чакрой, тяжелыми сгустками опускающегося на землю. Поднимается огромная волна. Движется, падая, на противников – скорпиона и двоих синоби – сама сущность неотвратимой смерти. Пласт песчаной почвы, обладающий безумной массой, повинующийся руке Каге, протянутой в направлении врагов. Следующим ходом будет Песчаная Гробница. Песок окажется пропитан их кровью, а сопротивление живых тел – ничтожным по сравнению с давлением… Так и должно быть. Человек, предавший Селение, предавший Суну, не заслуживает большего.
Нет, мне не принесет удовольствия наблюдение за вашей смертью. Я хочу только знать, что моей семье не причинят вреда. Я хочу только быть в этом уверенным.

Отредактировано Sabaku_no_Gaara (2009-02-20 14:58:11)

Канкуро выбрал своего противника не случайно. Клинки означали то, что враг предпочитает ближний бой, а значит, у кукловода были хорошие шансы на успешную атаку на расстоянии. Быстрая победа, вот то, что было нужно сейчас. Убить одного и переключится на помощь Гааре. Канкуро никогда бы не усомнился в брате и его возможности сражаться сразу с несколькими серьезными противниками. Но в данной ситуации не следовало забывать о том, что усталость и нервное напряжение последних дней могли дать о себе знать в любую секунду. Они с  Гаарой практически не отдыхали с того самого момента как покинули развалины Суны.
К тому же, они не могли себе позволить проиграть этот бой по многим причинам. И дело тут было не только в том, что поражение в бою означает смерть. В данном конкретном случае это означало смерть всех... всего лагеря. Темари. Рука чуть дрогнула в то мгновение, когда ядовитые иглы вместе с дымовыми бомбами уже летели в выбранную мишень. Разделаться с ними как можно быстрее и вернуться к сестре. Мы же обещали Темари, что не бросим ее, никуда не уйдем. А что если она опять сейчас порывается встать? Хочет прийти на помощь. Ксо...
Он ошибся. Противник не был так глуп как хотелось бы. Канкуро рассчитывал на то, что мечник попадется в эту простую ловушку, вдохнет хоть немного яда или получит царапину от сенбона. Черт возьми, он так надеялся, что на них напали просто какие-то самоуверенные недоумки. Но через секунду, когда ядовитое облако стало постепенно рассеиваться, и Канкуро не увидел сквозь дым очертаний скрюченного в приступе захлебывающегося кашля силуэта, он понял, что его соперник не только сумел избежать атаки, но, по всей видимости, сам сейчас пытается атаковать. Во всяком случае марионеточник поступил бы так же.
Секунда раздумий может стоить шиноби жизни. Именно поэтому многие действия отточены до автоматизма. Они выполняются инстинктивно, не задумываясь, давая шанс спастись и уйти от атаки. Так же сейчас поступил и Канкуро. На полном автомате, даже не осознавая до конца, что он делает и насколько это целесообразно, кукловод молниеносно сложил знакомые с детства печати:
- Kawarimi no Jutsu.
Мгновенный обмен с Куроари, и он уже не только избежал атаки, но и получил возможность оценить поле боя с новой позиции. В данном случае этот вариант защиты был практически идеален. Канкуро понятия не имел, куда делся его противник и с какой стороны он будет атаковать: будет ли это обычное перемещение и появление прямо перед носом зазевавшегося кукловода, или он нападет с воздуха, а может со спины?
Сейчас это было неважным. Если мечник был слишком увлечен своей атакой, то возможно он не заметил того, как складывал печати Канкуро. А если и заметил, то не понял, что произошло, ведь внешне ничего не изменилось. В любом случае, обмена телами с марионеткой и придание ей собственного облика давали неплохой шанс для ответного хода.
Повинуясь незначительному движению пальцев Куроари-Канкуро начал лихорадочно оглядываться в поисках противника. Все должно было выглядеть как можно натуральнее, поэтому кукловод придал «своему» лицу легкое выражение паники и растерянности. Конечно, этот ход означал, что марионетка получи сильные повреждения – никто не будет тратить силы и время в пустую, и нападавшие явно не были заинтересованы во взятии пленных. Но куклу можно починить, к тому же ее отдельные части все равно пригодны в бою. Сейчас главной целью было поймать врага в ловушку и нанести ответный удар пользуясь тем, что мечник приблизится слишком близко.
Канкуро успел краем глаза заметить, как человек, все тело которого было покрыто татуировками, «погасил» атаку Гаары. Марионеточник мысленно чертыхнулся. Это было плохо, очень-очень плохо. Вода была способна сводить на нет многие техники Гаары, а значит помощь брату потребуется быстрее, чем сам кукловод разделается со своим противником.
Но ввязываться в полноценный бой с неизвестным шиноби не хотелось. Гораздо важнее было сейчас устранить мечника. Поэтому Канкуро решил просто отвлечь внимание «водника», постараться не дать тому всецело сконцентрироваться на блокировке выпадов Казекаге и тем самым подарить брату шанс прорвать чужую защиту.
Управляемый нитями чакры Карасу выпустил сенбоны по новой цели трижды, с небольшими интервалами. На этот раз иглы полетели веером, создавая широкую полосу атаки. Пусть попрыгает, чем печати складывает.

ООС: прошу прощения за столь долгое отсутствие

Отредактировано Канкуро (2009-04-06 15:21:34)